Я открыла глаза и осмотрела фигуру напротив.

Мой Духовный Наставник одет был старомодно, но очень стильно.

Потому что старомодно. Он был очень критичен и никогда не понимал моего стиля одежды, который я и сама не очень понимала. Я обрела духовного Наставника сравнительно недавно, как мне казалось, однако он утверждал мне, что существовал и ранее, только до этого не обретал конкретной формы и за свой новый облик он мне очень благодарен. Было странно слышать от него эти слова, потому что таких слабостей, как прельститься чьей-то креативной фантазией, он себе практически не позволял. Несколько дней назад он сам вызвал меня на беседу, так он называл мои исповедания и разговоры с ним.

Он сложил ногу на ногу и томно срестил пальцы изящных рук.

- Я рад, что ты не обратилась ко мне сама, - сказал он тихим низким голосом, который, казалось, льётся музыкой через мои уши. Довольная улыбка застыла на белом, как фарфор, лице.

- Разве я не должна была спросить тебя об этом? - медленно спросила я, рассматривая его глаза. Этот взгляд трудно описать - его глаза всегда выражали насмешку, но никогда не выражали то, о чём он думал. Я привыкла к его глазам. Они мне нравились.

- Нет, - ответил Наставник. - Это значит, что ты по крайней мере пытаешься не показывать свою слабость. Потому что обращаться за помощью - слабость. Но ты должна запомнить, что не принимать помощь - это гордыня.

- Я хорошо это усвоила.

- Я убедился.

Некоторое время мы молчали. Я не знала, с чего начать. К встрече с ним у меня накопилось такое множество проблем и вопросов, что трудно было даже выделить основные. Он знал, что я не могу сделать этот выбор, поэтому сказал первый.

- Сад радовал глаз многих: на клумбах распускались цветы, а на деревьях спели фрукты, птицы пели в этом саду..., - он сделал паузу. - ...пока был садовник.

Я поняла, к чему он клонит, и вздохнула.

- Ты понимаешь, что ты - сад? - спросил Наставник, уже зная ответ. Он всегда спрашивал, чтобы, произнеся это, я сама верила своим словам. Только так, по его мнению, я могла научиться.

- Да.. - обречённо ответила я и почувствовала, как к горлу подкатил комок.

- Ты понимаешь, что садовник - это тоже ты? - снова спросил он, и я вспомнила, о песне, которую написала сама. С включённым диктофоном на шее я уселась на кровать и взяла в руки гитару, сыграла и спела. В записи даже сохранился этот шорох, когда я ещё не пою, а только сажусь и поправляю гитару на коленях.

- Да, я понимаю, что садовник - это тоже я. Садовник запустил сад, поэтому его нужно вернуть.

- Как вернуть сад, не меняя садовника?

Мой Наставник почти всегда задавал вопросы с эдакой игривой ноткой в голосе, словно вопрос был с каким-то подвохом. Но подвоха не было. Истинный подвох был в его самых обычных вопросах. Сейчас он желал, чтобы я сама пришла к решению. Это и был его главный принцип обучения.

Я немного подумала, но не над ответом, а над правильностью своего ответа с точки зрения стилистики и лексики.

Наставник также учил меня правильно говорить. Он утверждал, что природа дала мне многое для получения желаемого, и почти всё оно заключего именно в речи. Её только нужно совершенствовать. Как и всё, что мы имеем. Я вспомнила обо всех людях, кто магическим образом, неизвестным мне пока, отдавал мне то, чего я никогда бы у них не попросила, то, чем они дорожили, то, что никогда не отдали бы другим. И большинство этих людей недолюбливали меня.

- Сделать садовника прежним..

- Совершенным, - поправил он. Я задумалась. - Ты не просто должна его заставить ухаживать за садом, как прежде, но ты обязана совершенствовать его так, чтобы он никогда больше даже не подумал запустить чудесный сад.

В этот момент мне стало стыдно за то, что стало со мной. Меня беспокоили простые вещи: учёба, сон и еда. Вещи, которые я запустила, променяв их на иллюзорный мир. Стало противно за себя. Я едва не поморщилась от отвращения к себе за это. Наставник улыбнулся и томно уложил руки на подлокотники. - Слушай прекрасную музыку, которую открыла для себя.  Которую записал тебе тот хороший человек. Слушай её, потому что это лучше, чем тишина и экран.