- Никки то, Никки сё, Никки, смирись… Осточертела мне эта хрень, слышишь? – я начала неистово орать в трубку, и голос на другом конце тут же затих, будто человека и вовсе не было на связи. Тишина в пустоте. Я посмотрела в окно, прижимая к щеке трубку, которая уже готова была раскрошиться от того, с какой силой я её сжимала. На улице не было даже случайных прохожих, Автомобили не стояли припаркованные к бордюру, образуя недвижимый беззвучный поток – их попросту не было, будто все разом собрались и уехали подальше из этого чёртова города. Тишина в пустоте. 
Сколько ещё автомобилей должны вернуться на свои места, сколько ещё прохожих должны напрудить эти улицы, чтобы я наконец почувствовала себя в реальности? Неужели всё навсегда будет выглядеть как долбанный магический сундук. Открываешь его крышку – пусто, а закрываешь – понимаешь, что там как минимум стучит твоё собственное сердце. Всё это начинает походить на спектакль, и, боюсь, мне известна эта пьеса, как свои пять пальцев. 
Я не из тех, кто станет лить свои жалкие слёзоньки над чем-нибудь сердечным – так я думала, пока не встретила это лицом к лицу. Все «солдаты Джейн» так думают, пока не попадают на фронт. К этому невозможно привыкнуть. Наверное, люди так устроены, что они всё время храбро ищут неприятностей, ввязываются во что-то гадкое, а потом льют слёзоньки. Никки Рид, ты начинаешь меня доставать этим! 
Сигарета у меня в руке задымилась, и губы сами потянулись сделать спасительную затяжку сладкого дыма, обволакивающего всё вокруг, расслабляющего меня. Чёрта с два я брошу курить, потому что это, пожалуй, единственное, что губит, не превращая тебя в жалкое чудище, корчащееся на постели. Может, позже… Солнечный свет слепил глаза, пока я рассматривала пустоту на дорог, медленно выдыхая дых, проделавший свой пусть и частично осевший на скользких лёгких. Ровная белая линия, разделяющая на две ровные полосы бесконечную дорогу. Пересекать нельзя. 

~*~ ~*~ 
Глава 1. Мы 

В любом месте, куда бы ни попадал человек, он заводит задрузейских друзей. Не ахти каких, или ценнейших – но он их заводит. Без них никуда – как без сигарет, даже если они убивают тебя. Даже если ты пока этого не замечаешь. Но, конечно в те времена, о которых мне хотелось бы сейчас рассказать, я не думала о вреде «дружбозаводительства». Наверное, я даже и сейчас не жалею – «жалеть» - это что-то про 80-летних. В любом случае, мои друзья сейчас сидели передо мной, и я в полной расслабленности наслаждалась их компанией в одном из местных баров в те времена, когда они могли выходить беспрепятственно и проводить время в любом месте, ограничиваясь лишь парочкой ненавящивых автографов. Крис и Роб. Как два старинных приятеля, как два сапога, как два кота, как две любимые куклы ребёнка, как две любимые птички, которых часто заводят люди, чтобы наслаждаться их любовью, как два сиамских близнеца, соединённых как раз в том месте, где зажато в тиски их тел моё сердце. Я никогда не найду здесь своего места. Мои любимые, мои друзья. 
Я томно покачивала головой в такт музыке, когда принесли пиво – официантка как призрак проплыла перед моими застланными дымом глазами, я даже не удосужилась поблагодарить её. Какая же я циничная.. Я потянулась за сигаретами, т.к только они могли идеально дополнить любую картину. Лицо Роба раскраснелось, совсем как в те недалёкие времена, когда он играл наивных британских мальчишек, со смешными зубами и растерянным взглядом. За какие-то пару лет он превратился в охренительного мужчину, горячего и задумчивого, от чего все хотели его только сильнее. И говоря все, я не имею ввиду этих психопаток. Он, конечно, не растерял своей скромности и наивности, присущей истинному британцу (мать их, какие же они сексуальные!), но что-то в нём такое появилось… он дикого зверя. И это непреодолимо влекло меня. Короче говоря, я попросту не могла смотреть на него без мыслей о сексе. 
Очень, очень серьёзная ошибка, Никки. Как же ты невовремя. 
Все мои бывшие, все мои прекрасные мужчины, говорили, что я огонь. Что я как лавина, сношу на своём пути всё, и передо мной не сможет устоять ни один смертный. «Бессмертный» смог. Характер у меня, конечно, не сахар, а потому, наверное, я всё время в дерьме. Если я чего-то не получаю, я теряю контроль. Поэтому я серьёзно настроилась заполучить этого парня, этого брутального мужчину, этого странного британца, одинокого и наивного. Я, чёрт возьми, хочу быть его женщиной. Он заводит меня. 
Нет, ну это не всё. Правильнее будет уточнить – сначала он только заводил меня. 
Роберт метнул взгляд на Кристен, пока она делала осторожный глоток из его бутылки пива. Она ощутила его пронзительный взгляд и посмотрела в ответ. Я затянулась сигаретой. Пусть дым сделает всё ещё мутнее, и я подумаю, что мне всё это показалось. Роб никогда не умел держать всё при себе, при том, что он довольно скрытен, если нужно, свои собственные мысли он всегда выдаёт слёту. Он, конечно, успел поведать всему миру о том, что на съёмки мать-их-Сумерек он явился только по одной причине. И эта причина сейчас обхватывала губами горлышко его бутылки. Как символично. Какой-то блондин за барной стойкой пару раз оглянулся, и я увидела рядом с ним девушку, которая узнала Роба. Она подталкивала парня локтем, но он явно отказывался выполнить её просьбу. Прошло некоторое время, и они угомонились, так ничего и не предприняв. 
- Да не очень хорошо.. врач сказал, что лечение прерывать нельзя, поэтому я отдала её маме. Я уже не могу ухаживать за ней – нет столько времени, - ответила Кристен, и я поняла, что Роберт, вероятно, спросил, как поживает её собачка. Крис давно лечит питомца у хорошего ветеринара, но положительных результатов слишком мало, чтобы надеяться на выздоровление в ближайшем будущем. 
- Как только выдастся выходной, рвану в конюшню, - я выпустила струю дыма вверх. – Кстати, со мной не хотите? 
Лошади и собаки – это такие друзья, с которыми невозможно поссориться, как бы ты ни старался. Либо ты сам дерьмо и относишься к ним дерьмово. Они же всегда преданы и безукоризненно верны. Потому что вас не связывает ревность. Она не выедает со временем в вас всё живое и не заставляет мучиться в догадках, чем всё это закончится –победой или поражением. Я пригласила их в конюшню, потому что, по-моему, это круто. Больше я не имела планов. (Ну кроме видов на британца). 
Хочу сказать, что я считаю Кристен Стюарт невероятно красивой женщиной. Она обретёт ещё свои формы и не раз утрёт нос всем тем, кто называет её пацанкой. Она надерёт всем зад и покажет, какой божественной она может быть. И она утрёт нос мне в первую очередь. Если бы я была парнем (а я была бы Робертом), то непременно бы влюбилась в её подбородочек, чуть стервозно изгибающиеся брови и полуприкрытые глаза, как в героиновом экстазе. 
Мы такие разные по типажу, но невероятно похожие в душе, как и с Робертом. Ну, хотя бы ровно на столько, на сколько мы позволяем друг другу видеть наши души. Без слов, мы просто живём друг в друге. Мы по умолчанию едины, неразделимы, мы как один человек разных оттенков. Под разным лейблом. 
Мы покинули бар около часу ночи, выползли на улицу и тут же ощутили, как устали, как ноют мышцы, как хочется спать. Свежий воздух напомнил о том, в каком дыму мы сидели, но дышать и прогуливаться не хотелось, только сон сейчас мог избавить от усталости. Снова подошёл к концу день, который обязательно повторится и завтра, и закончится так же внезапно. Мы немного поторчали на улице, дожидаясь такси, пока Роберт, хихикая, предлагал спеть, кто громче. Иногда он говорит столько глупостей! Ему совершенно нельзя пить. Я улыбнулась этой мысли, потому что он всё же был таким добрым и милым – его суть становилась ярче и яснее, когда он выпивал. Он был виден насквозь. 
- Роб, крепись, давай, - я похлопала его по плечу. - Нам ещё гулять на днюхе у Келлана. Ты представляешь, сколько придётся пить? – Кристен тихо засмеялась в ответ на мой комментарий. Все прекрасно знали, какую вечеринку закатит Келлан в этот роковой день. 
- Он планирует какую-то грандиозную тусовку, хочет оторваться по-полной. 
- Впрочем как и всегда, судя по его же рассказам, - подтвердила я. - Вот и проверим заодно. 
- Ага, и проверять, конечно же, буду я один, да? – засмеялся Роберт. Такси посигналило, мы запихнули Роба в машину и, смеясь, сами ввалились внутрь. 
- Вам куда, - строго спросил таксист, который явно недолюбливал пьяную публику. К тому же от нас наверняка несло на километр, можно даже не сомневаться, что мы пьяны, даже если бы мы сели и уснули прямо там. 
- В о-те-ль, - засмеялась я. В голове так шумело, что я едва ворочала языком. 
- Всех троих? 
- Всех до единого. Мы там собираемся заняться групповым сексом! – пробормотала я, выделяя начало каждого слова, но жуя окончания. Я ощутила на себе дикий взгляд Кристен, которая, конечно же, была куда трезвее меня. Роберт покраснел и что-то пробормотал. 
- Что-то, дорогой? – спросила я, имитируя фальцет, Кристен захохотала, рассматривая лицо Роба. 
- Я говорю, Никки, ты не должна говорить такие вещи. Это очень, очень непристойно! – он говорил так медленно, но мы всё равно слышали акцент. 
Кристен потянулась к водителю и объяснила, куда нужно доставить каждого, он с облегчением закивал и оставшуюся часть пути не проронил больше ни слова. 
Когда-то мы ездили на такси, и водители не говорили с нами о «Сумерках». 

В комнате я стащила с себя один за другим все слои бомжеватого тряпья и села на кровать, потирая лицо. Смятая кофта безжизненно валялась на полу, прикрывая собой один ботинок. Я готова была провалиться в сон, но долг напомнил мне перепроверить будильник. Он сработает всего через пару часов. Экран телефона радостно загорелся, и только потом я услышала звук приходящего сообщения. Крис написала: «Ввалила его домой, надеюсь, завтра не проспит». Она сейчас уже была по пути к себе – всего в паре кварталов от квартиры Роба. 
День закончился, да здравствует новый день.

~*~  ~*~

Глава 2. Он.

Друзья говорили мне, что жизнь станет чуточку спокойнее, когда мы покончим с промо-туром, но что они знали? События разворачивались спонтанно. Маленькая снежинка росла и росла, обрастала слоями, превращаясь в гигантский ком, готовый начать свой глобальный путь по всему земному шару. Она готовилась прокатиться по всем, задеть каждого. Не думать об этом дерьме было просто невозможно. Это начинало смахивать на ту ситуацию, когда из мухи на глазах вырастает огромный слон. Кэтрин совсем такого не ожидала, может, именно поэтому мы все оказались вместе, затянутыми в один проект. Мы снимались в обычном фильме из добрых побуждений, за малые деньги, ради развлечения, бог знает, почему ещё, но мы не ждали славы. Наши неокрепшие умы, привыкшие радоваться мелочам, наши скромные кошельки, привыкшие не передуваться, наши организмы, привыкшие высыпаться до обеда после очередной гулянки, наши ожидания очередного фильма в копилке опыта – всё это изменялось до неузнаваемости на глазах у всего мира. И в 2008 году мы, конечно же, плевать хотели на снежный ком, обещающий накрыть нас всех с головой. Нам было плевать, что нас начали преследовать. 

Роб, находящийся на передовой, до последнего старался не обращать внимания на происходящее вокруг, пытаясь топить свою растерянность в барах, он не скрывал, что избавляется от скуки и окружающего шума именно таким образом. А своё одиночество он охотно уничтожал в обществе совершенно неожиданных людей. Он бросался от одной компании к другой, хотя выглядело так, словно это его сопровождают. Просто Роб не умеет отказывать. Он отнекивается, смущается, но не может встать и сказать «НЕТ». Должно быть ему требуется время… 

А я не могу больше ждать. 

Вот это саморазрушение под видом «избавления от скуки» - это так на меня похоже! На скуку можно свалить абсолютно всё, уж я-то знаю. 

«Никки, дело даже не в том, что это ни хрена не метод избавления от скуки! Ты нафиг сдохнешь когда-нибудь от этого дерьма!» 

Уж я-то знаю все возможные способы якобы-избавления-от-скуки. В этом Роб меня пока не догнал. И надеюсь, не догонит, я не желаю ему своей жизни. 
Прошлое всегда настигает нас, рано или поздно. Оно напоминает о том, что всегда есть опасность вернуться к своим корням. Напоминает, что если уж ты морально повреждён, то рано или поздно всё равно вернёшься посмотреть на свои раны. Это называется шрамами. Мне неприятно вспоминать о прошлом, о наркотиках, фривольном сексе и прочем дерьме. Поэтому, глядя на Роба, который беззаботно срать хотел на всю эту шумиху – отправляется в бар со своей неизменной сигареткой в зубах – я искренне восхищаюсь им, потому что ему не нужно убивать себя, чтобы ощутить вкус к жизни. Он не похож на меня в этом. Он из тех, кто медленно тлеет, но не переходит грань. Он успокаивает меня. 

Бесконечные дешёвые бабёнки из баров окружали его повсюду, они пока тоже не понимали, что происходит, большинство вообще не были в курсе, вокруг какого фильма поднимается шум. Мужчины… они готовы сблизиться с кем попало, лишь бы не быть одинокими. Что ж, я могу их понять и в этом – так как хорошо различаю секс и любовь. И с последним я побаиваюсь связываться в последнее время. Ситуация с «неожиданными людьми» не могла не задевать, ведь я всё-таки не бросила затею сблизиться с этим чертовски сексуальным мужиком. У меня просто язык не поворачивается сказать, что ему 22 года. Ё-моё, 22! Ещё вчера мальчишка, розовощёкий, без единого волоска на лице, теперь превратился во взрослого мужчину, высоченного, с брутальной щетиной и словно полупьяными прикрытыми глазами за какую-то пару лет. И дело не в том, что он опустился и стал неудовлетворённым дедом-затворником, Роб просто стал старше. Он выглядит старше, и я тащусь от этого. 

В начале декабря Джей и Роб собирались выступить в кабачке на окраине Лос-Анджелеса, в такой дыре, что я вообще сомневаюсь, что даже местные люди знают эту дыру. Тем не менее, местечко оказалось аккуратным и уютным. Мы пришли довольно поздно, не особо беспокоясь упустить что-то, ведь обычно в вечера «открытых микрофонов» мало достойных исполнителей попадается. Типичный американский кабак с тяжёлыми столами из тёмного дерева, тусклыми, чуть закопченными лампами, прокуренными сидениями и посредственной едой. Но я люблю такие места, мне уютно здесь. Публика собралась довольно шумная, все о чём-то галдели, как всегда бывает в таких заведениях. Люди делали то, ради чего строятся все бары – пили и расслаблялись. Роб и Джей прибыли раньше и играли в бильярд в самом углу зала. Роб время от времени делал глоток пива. Его гитара лежала в небольшом кресле возле бильярдного стола, прикрытая кожаной курткой. Джексон держал в одной руке кий, а в другой – пару ключей с небольшой цепью, которой он игриво вертел из стороны в сторону. 

- Привет! – Поприветствовал нас сначала Джей, а потом и Роб. Джексон облокотился о кий на столе, рассматривая нашу компанию. – Ну и ну, одни девчонки! А Келлан где? 
- А ты что, против нас? – спросила я, но как всегда получилось с вызовом. Джексон помотал головой, улыбаясь. – Он со своей подружкой где-то. 

Мы все расселись по местам, Джей, Роб, Кристен, Эшли и я. На сцену взобрался поджарый ковбой с явным намерением исполнить кантри. Он помахал всем рукой и уселся с гитарой на стул. В зале стали раздаваться редкие сдавленные смешки. Не знаю, что тут исполняли до него, и в который раз он выходит, но его выход в классическом наряде ковбоя оживил публику. Сжевав все орешки и допив пиво за время выступления ковбоя, мы окончательно расслабились, и я даже забыла на минуту, что ребята собирались выступать. Только когда Джей взял за гриф гитару и отсалютировал нам, коснувшись своей неизменной шляпы, все поняли, что время подошло. Люди в зале немного притихли, раздавался лишь звон бокалов, стаканов и бутылок, редкое шуршание и хруст. Джексон запел, как всегда со всей своей немереной страстью отдаваясь музыке. По-моему он может взяться за совершенно любую песню, и она будет звучать отлично, драйверно, с огоньком. Такой он парень. 

- Отлично. Он супер! – проговорил Роб, выдыхая струю дыма на поверхность нашего стола, заставленного бутылками из-под пива. Мы все согласились, кивая и поддакивая. 
- Столько энергии…- Эшли покачала головой, поражаясь ему уже в который раз. Что уж говорить, мне и самой казалось удивительным, как ему удаётся оставаться полным сил после всех этих фото сессий, интервью, встреч, съёмок.. как это вообще возможно? Перестав гадать, я просто слушала музыку, хотя больше всего я ждала выступление Роба. 

Пока Джей выступал, я ни о чём особо не размышляла, хотелось расслабиться и просто плыть по течению, которое задаёт музыка. Аплодисменты вырвали меня из транса, и вскоре на горизонте замаячила его фигура, Джексон кивал всем, таща за собой гитару. Не смотря на то, что он выступал сегодня без своей группы, лишь исполнил пару акустических версий их песен, ставших уже популярными в своих кругах, бурная энергетика заполнила зал и не спешила утихать даже после его выступления. Концерты «100 Monkeys» - это, конечно же, драйв, публика беснуется и расслабляется одновременно. Удивительное двоякое чувство. Выступления Роберта определённо спокойнее, они трогают за душу, даже если он попросту настраивает чёртову гитару. Его песни, как и сам он, будто пропитаны спокойствием и положительными эмоциями, такие вещи не могут не расслаблять и создавать комфортную атмосферу вокруг этого парня. 

- Я даже сомневаюсь, стоит ли выходить! – сказал Роберт, хихикая – он всегда характерно хихикает, когда говорит очередную глупость, связанную с его самооценкой. Кристен недоверчиво покосилась в его сторону, забавно ухмыляясь. В тусклом мягком свете бара я вновь для себя отметила, какая же прекрасная у неё кожа, такая ровная, безупречная и совершенно невинная. А ведь девчонка курит всю жизнь! 
- Давай-давай! – подтолкнул его Джексон. Роберт неторопливо поднялся, опираясь ладонями о стол и, взяв гитару, проковылял к сцене. Присутствующим в зале было откровенно всё равно, кто выйдет следующим, и лишь пара расслабленных лиц обернулась в сторону Роберта. Он взобрался на сцену, поправляя на ходу край футболки, небрежно торчащей из под клетчатой рубахи. Я заметила, что Кристен поставила локти на стол, приготовившись внимательно слушать, в её руке дымилась сигарета, и это напомнило о моём собственном окурке, прогоревшем до самого фильтра. 
- Вот, дерьмо! – чертыхнулась я и судорожно затушила тлеющий фильтр в пепельнице, где уже без того не осталось места. 

- Песня, которую я собираюсь исполнить, называется «Let me Sign», и… ну, вообще, мы написали её с другом. Чуть-чуть он, чуть-чуть я. – пробормотал Роберт, прежде чем стал дёргать за струны, настраиваясь. Мне показалось странным, что он начал выступление именно с неё, ведь весь вечер он был в хорошем настроении, а песня, которая собиралась прозвучать – была довольно грустной, ну, из тех, что трогают за душу, и всё такое. Его боб-дилановский вокал действительно звучит довольно необычно, учитывая, что собственный голос Роберта мягкий и тихий. Поэтому всякий раз, когда он переходит на эту сексуальную хрипотцу, в моём теле вскипает кровь. Хотя этот стиль исполнения изобрели хренову кучу лет назад, он отлично справлялся и выжимал по максимуму из «невнятного бормотания хриплым голосом». Роб будто раскрывается, когда поёт, показывает свою вторую сторону, ту, что всегда тщательно скрыта под маской его дружелюбия и приветливости. Я совсем не хочу сказать, что эти две черты – маска в традиционном понимании. Он не лжёт, когда смеётся, не лжёт, когда улыбается в ответ. Но всё время, пока он это делает, он будто сам от себя скрывает свою же боль, переживания, или что там у него ещё наболело. А музыка… музыка снимает с нас всё. Все покровы, все кожи, все маски – всё, что мы так старательно натягиваем, чтобы скрыться от других. Музыка врывается в тебя, переворачивает всё внутри, находит самое сокровенное и вытаскивает это наружу, со всеми кишками, даже если это лишь долбанная ниточка боли. Музыка хватает за неё и вытягивает из тебя, показывает всем, и чаще всего – вынимает полностью и выбрасывает, избавляя тебя от этой срани насовсем. Вот, что я думаю о Музыке. Это лекарство, мать его. И Роберт не исключение в длинном списке пациентов. 

Крепко прижимая к себе гитару (пока я представляла на её месте себя), он сосредоточенно хмурил брови, хрипло напевая: «I’ll be youuuuur man….I’ll understaaaaaaaaanD…». И провалиться мне на этом же месте, если это не было сексуально. Меня поражала его способность с мягкого тихого голоса переключаться на хриплый и низкий. Мой взгляд бы прикован к его рукам, пока я тихо радовалась тому, что имею возможность таращиться на него под предлогом банального зависания в баре с друзьями. Никто не осудит меня и не станет потом шептаться за спиной – я смотрю выступление. Крис же, похоже, использовала тот же предлог, смело рассматривая его тело, едва ли не облизываясь. Может быть, может быть это моя подлая зависть говорит во мне, диктует глазам, что и как видеть, но Крис определённо ухмылялась – в этом не было ни малейшего сомнения. Я понятия не имею, что делать со всем этим дерьмом. Чем крепче наша дружба, тем, сильнее моё желание сблизиться с ним, что можно сказать и о Кристен – она не выглядела тоскующей без Майкла. Она, чёрт возьми, по-моему, вообще забыла, что он у неё есть! Я постаралась унять пыл и сделала глубокий вдох – безуспешно, так как всё, что я впустила в свои лёгкие – душный прокуренный воздух. 

Даже не представляю, что и придумать, как подступиться к нему в такой ситуации. Не возьму же я его за шкирку и не отправлю в сортир изливать свои чувства. Некоторую их часть я бы с ним там проявила… Но здесь, в окружении друзей, с Крис под боком, я просто не могу позволить себе такую вольность, я не могу даже пофлиртовать с ним, потому что это автоматически накалит обстановку между нами всеми. Чёрт, Никки в жизни что-то останавливает? С каких, нафиг, пор? Ведь, если посмотреть, то нет никакой пары, что я бы жестоко разрушила. Нет никаких влюблённых и злодейки Никки, пышущей завистью. Крис – с Майклом, держатся за руки, курят марихуану, путешествуют по съёмочным площадкам и перезваниваются, если вдали друг от друга. Роб – предоставлен всем, и, могу признаться, он не очень-то разборчив. Все эти девицы в убогих шубках с небрежным макияжем.. Всё же отлично, почему я не могу нормально приступить к естественному флирту? Потому что химия, мать её. Между ними химия. Химия такой силы, что меня относит взрывной волной на километр, когда они лишь обмениваются взглядами. Кажется, уже произошло то, о чём они пока сами не догадываются, или отказываются принять. 

Роб уселся рядом со мной и поспешно закурил. По-моему он даже 15 минут не может провести без сигареты. Наш парень. 
Наш парень… 
После пары тройки наших комплиментов в адрес его орального творчества, Роб окинул взглядом пустые бутылки на столе и спросил. 
- Кому чего взять? 
Джексон развёл руками – перед ним стоял наполовину осушенный стакан с виски, Эшли в этот момент делала глоток своей водки с содовой, а я как идиотка вцепилась в пиво – я прокляла чёртов напиток в ту же секунду, потому что он не дал мне повода нуждаться в любезности Роберта. 
- Водка с вишнёвым соком, - не то спросил, не то констатировал факт Роб, глядя на Крис, чуть сощурившись. Он как будто вспоминал её любимый напиток, или пытался прочесть её мысли – чего именно она хочет прямо сейчас. Иногда мне кажется, что они общаются без слов, как долбанные телепаты! 
- Ты же не собираешься её напоить? – очаровательная ухмылочка коснулась губ Джексона, когда он потянулся за своим пивом, одной рукой приобнимая Эшли. 
- Считать, что она перебрала можно, если она пустится в пляс! – сказала Эшли, зная, как Крис ненавидит танцевать, тем более в таких местах. Роб мечтательно улыбнулся. 
- Станцуй на столе, - обратился он к Крис. Я думала, она съест его живьём – любого, сказавшего такое, постигла бы эта участь, но Крис отделалась ругательством. 
- Да пошёл ты! – после чего они оба расхохотались, ну а мы поддержали Роба дружным ржачем. Она футболила его, жестоко и прямо. Она чуть ли не в лицо ему говорила, что её бесит внимание к себе, но в следующий момент она готова была броситься ему на шею, либо хотя бы прикоснуться. И это явно разжигало в нём интерес. Неприступные прохладные сучки ему всегда нравились. И я не могу обвинять Крис. Из неё действительно получается лучшая сучка, в лучшем смысле этого слова. 

- Слушай, а когда у вас концерт? - будто вспомнив, спросила Кристен у Джея, ответила Эшли. 
- Ближе к Рождеству вроде.. 
- После, - спокойно поправил её Джей. 
- Перенесли? 
- Ага. Да там суета такая начнётся, совершенно не до концертов. Хотел бы я, чтобы было не до суеты, но так не все в группе думают. 
- Жаль, я так хотел попасть, но меня не будет в стране даже… - нахмурился Роб. Джексон лишь отмахнулся. 
- Зато в кругу семьи, как говорится. Тащи гитару, устрой им там свой концерт. Мы, может, в новый год выступать будем. К тому времени как раз придёт новая «Гибсон», чёрный корпус, новенькая, блестящая.. – Джей мечтательно закатил глаза, вспоминая о новой гитаре, которую он уже полгода, по-моему, ждёт. 

Я почувствовала возню рядом с собой и посмотрела на Крис. Она нащупывала в кармане телефон, отчаянно вибрирующий. На сцене началось шумное выступление какого-то нелепого ансамбля, и ей пришлось выбраться из-за стола, чтобы нормально поговорить по телефону на улице. 

- Что будешь делать на каникулах, Никки? Мы все разъедимся, - вдруг сказал Роберт. 
- Буду пить и ждать, пока вы приедете, - пробормотала я, и он засмеялся в ответ. И действительно, что мне ещё делать? Читать новости о том, кого ему удалось поиметь в Лондоне? Никогда не верила этому газетному дерьму, но именно вести о любовных похождениях отчаянно лезут ко мне в сознание под видом правды. И нет никакого способа забить на них. В последний раз, когда до меня дошёл слух, что Роберту «никого не удалось трахнуть в Сан-Франциско», я хотела просто приехать к нему и сказать: «Трахни меня». Но я не до такой степени испорчена жизнью. 
- А ты гляди там в оба, Роб. Всплывут всякие старые подружки, желающие прокатиться на волне твоей популярности, как это всегда бывает. – Роберт опустил глаза и печально улыбнулся, елозя стакан по столу. 
- Да они и так звонят уже. Опомнились, как говорится… Я их уже знать не знаю, помнить не помню, а они вдруг меня вспомнили. С какой радости-то?..... 
- Вот-вот, я о них и говорю. 
- Думаю, я с ними как-нибудь справлюсь. По-очереди. – ответил Роб, и Джексон разразился смехом, Роб тоже захихикал, как обычно пошутив над своей «решительностью». Вскоре вернулась Крис и объявила всем о том, что не может больше с нами оставаться и отправляется домой. Я автоматически метнула взгляд в сторону Роба – он был удивлён. Затем его густые брови сомкнулись над переносицей, но уже в следующий момент он попытался вернуть себе прежнее простое выражение лица. С лёгкой улыбкой, чуть поджав губы, Крис помахала всем рукой и покинула бар. 

Какое-то время мы все сидели молча, попивая свои напитки, закусывая всякой мелочью. Я не могла не наблюдать за ним. Сидела как какой-то одержимый учёный, изучала его эмоции, стараясь убедить себя в том, что он ничуть не изменился с уходом Крис. Но меня ждало разочарование - он погрустнел. Но самое неприятное – это чувство, что чего-то недоставало. Оно передалось и мне. Противоречивая картина была неполной, что-то нарушено. Нет дороги только с одной разделительной полосой с краю. Тогда нет смысла в полосе. Мне захотелось прекратить мучить себя, так как провести вечер расслабленно не получалось никак. Кажется, закончились те времена, когда я могла беззаботно сидеть и ни о чём особо не думать, но теперь… внутренний голос призывал меня что-то делать. Что-то, не предвещающее ничего хорошего. 

- Никки.., - отдалённое эхо чуть коснулось моих ушей, прежде чем перед глазами легонько щёлкнули пальцы Роба, вырывая меня из глубин небытия. Я думала, что мы сидим тихо. Оказывается, это я витаю в облаках. – Ты сегодня чего-то молчаливая, нормально всё? – спросил Джей. 
- Не спи, - с улыбкой сказал Роб. 
- А, да я что-то расслабилась так… 
- А вот это то, что надо, - заверила Эшли. – Если ты чувствуешь, что засыпаешь, значит, мы тут релаксируем, а не просто так торчим. Получается, что отдых удался. Я вот ещё не выгляжу также, пошли за добавкой, - и Эшли потащила Джексона к барной стойке, где к тому времени чуть рассосалась толпа. Я повернулась к Роберту, какое-то время рассматривая его подбородок, потемневший от отросшей двухдневной щетины. Он занервничал под моим пристальным взглядом, я поняла это по тому, как он рефлекторно коснулся потрёпанного воротника своей серой футболки, практически бесцельно – его пальцы лишь почувствовали ткань, и рука вновь легла на стол. Слова так и вертелись у меня на языке, хотелось сказать, спросить, поинтересоваться, выведать, но я решила, что ещё слишком рано. Рано выпаливать вот так вот всё, пока её следы ещё не остыли. Момент хороший, соблазняет своими возможностями действий и слов, но я не могу. Не сейчас. Роберт с лёгким изумлением смотрел мне прямо в глаза, очевидно, понятия не имея, о чём я могу думать, таращась на него. 
Хотелось бы забраться ему в голову и посмотреть, что там происходит, насколько всё серьёзно.