Пленительная одержимость: Глава 6. Удовлетворённая, раскайфованная тварь
О первом разе в таких условиях обычно не вспоминают, не рассказывают, не хвастаются уж точно. Ведь это же стыдно, это «не принято», это грязно и просто отвратительно аморально. И, если это действительно так, то я бесстыдная, грязная и просто отвратительно аморальная тварь. Удовлетворённая, раскайфованная тварь. Всю жизнь я жила и вместе с обществом думала, что всё первое должно быть непременно хорошим, обустроенным, организованным. Никто не объяснил мне, что душевным чувствам всё равно, где найдут друг друга физические. Лежи я сейчас хоть на тротуаре посреди Тайм Сквер, всё равно, что происходит вокруг, меня это совершенно не волнует. Огонь, что бушевал внизу живота, не был потушен, а лишь издевательски пригашен, чтобы держать в постоянном напряжении. И, едва я восстановила дыхание, щекочущее чувство вновь закралось между ног. Я рассматривала Эдварда, а он рассматривал меня, пока мы лежали на полу, касаясь щекой прохладного паркета. Мы как будто лежали на постели, усыпанной лепестками роз в окружении зажжённых свечей, источающих дивный аромат душистого воска. Всё вокруг Эдварда в этот момент было размытым и нечётким, поэтому, будь то розы или пыльный подвал – я не нашла бы различий. - Я.. хотел бы на постели. Было бы правильнее, тебе не кажется? – тихо спросил Эдвард. В его тоне не было сожаления, лишь оттенок чувства вины. Густые пушистые ресницы чуть дрогнули. - Получилось и так неплохо, - пробормотала я в ответ. - Получилось отлично. На самом деле хотелось кричать: Возьми меня на полу ещё и ещё! Эдвард скорее всего это понял. Он пристально смотрел мне в глаза, и я не знала: то ли он сейчас затолкает меня в подвал, то ли повторит свои сумасшедшие движения. Страшно признаться, но оба варианта возбуждают с одинаковой силой. - Не хочу вставать с этого пола, - сказала я, чувствуя я себя уютно и тепло. Такое ощущение возникает, когда удобно устроишься в кроватке и почти засыпаешь, не чувствуя ни рук, ни ног. - Не вставай, - чуть пожал плечами Эдвард. Я долго рассматривала Эдварда, осознавая, что ничего о нём не знаю, в то время как он как-то узнал моё имя. Ну, скорее всего, он прочёл его в удостоверении или на какой-то из накопительных карт, что оформила Эллис для шопинга. Он мог узнать его откуда угодно. А я не владела никакой информацией кроме той, что предоставлялась моим же глазам: у него потрясающее тело, он странный, он опасный, он нежный и совершенно непредсказуемый. И у него внушительный размер, мысли о котором заставляют краснеть. Копна густых волос бронзового оттенка в тускло освещённой комнате казалась чёрной. Он прекрасен, но это ничего не меняет – я не знаю, кто он. - Сколько тебе лет? - спросила я и потянулась откинуть прядь со лба, чтобы посмотреть в его глаза. Но Эдвард лишь напрягся, резко развернулся и поднялся с пола. Он подтянул штаны и взял меня на руки. Меньше, чем за минуту мы оказались в его спальне, и Эдвард уже стаскивал с меня обрывки футболки, повалив на кровать. - А на сколько по-твоему тянула интенсивность того секса на полу? – нахально спросил он, изогнув бровь. Я потянулась к поясу его штанов, чтобы стащить их, но он прервал меня резким голосом. - Убери руки, - снова этот угрожающий тон. Снова он возбуждает меня. Я не могла оторваться и совершенно не думала ни о чём, кроме мужчины перед собой. – Убери, или я пристегну их к кровати! - Мне не нравится твой тон, Эдвард, - если уж я обречена на эту игру, то буду участвовать с удовольствием. Он замер, тяжело дыша и глядя на меня с каким-то безумием, смешанным с восхищением. - Ты дразнишь меня, Изабелла? – Но едва я сформулировала более-менее адекватный ответ, Эдвард перевернул меня к себе спиной, потянулся за небольшой подушкой и в одно мгновение подложил её мне под низ живота так, что мои бёдра и попа теперь находились несколько выше остального тела. Я расслабилась и положила голову на бок, стараясь рассмотреть его, стоящего на коленях на кровати позади меня. Он не стал пристёгивать руки, а был теперь полностью увлечён задней частью моего тела, массируя ягодицы и бёдра. Коленями он подтолкнул мои ноги, чтобы развести их в стороны. - Шире. Мышцы напряглись, насколько можно, начиная болеть. Я зажмурилась. - Ещё шире. Кончики пальцев на ногах уже почти касались краёв большой кровати. Эдвард продолжал гладить меня по попе, каждый раз его руки опускались всё ниже – ближе к центру. - Такая мягкая снаружи и такая тугая внутри… - мечтательно проговорил он. Каждое его движение, сжатие, массирование посылало дрожь по телу. - Боже, Эдвард… Он медленно погрузился в меня до отказа, затем немного отпрянул и снова сделал толчок вперёд. Долгий и глубокий. Мой протяжный стон разнёсся по комнате. В такой позе боль и резь практически не чувствовалась, заменяясь совершенно новыми ощущениями. Я была как желе, куда окунают фрукт. В постели он старался двигаться медленнее и чувственнее, хотя время от времени всё равно переходил на быстрый темп, от которого у меня мурашки по коже бежали, а пальцы на ногах сводило судорогой. С каждым движением я чувствовала, как влага сочится по ногам, наверняка впитываясь в подушку. Одной рукой он слегка давил на поясницу, другой придерживал бедро, буквально нанизывая моё тело. Вскоре он отпустил мои бёдра и продолжил неистовые движения, поддерживая вес на руках, которые поставил по обе стороны от меня. Я вынуждена была оттолкнуть пару подушек перед собой и упираться ладонями в спинку кровати, чтобы не удариться, придвигаясь всё ближе из-за его толчков. Плавясь под горячим телом, я пыталась дышать в пряди собственных спутанных волос, прилипших к щекам. Эдвард наклонился ниже, я могла слышать его тяжёлое дыхание на плече. Он осторожно убрал волосы с моего лица и собрал их в кулак, слегка потянув на другую сторону. Он пропустил руку под шеей, чтобы приподнять подбородок. Едва мы слились в скором влажном поцелуе, он тут же отстранился, втягивая воздух через зубы, я же уткнулась лицом в одеяло, чувствуя, как по телу идёт заряд тока. - Всё.. я.. больше сдерживаться… не могу! – сдавленно проговорил он, совершая быстрые резкие толчки, глубокие и тугие. Эти слова только усилили мои впечатления, и я громко застонала, снова и снова. Казалось, это никогда не закончится. Да и пусть. - Ааааххх, чёрт возьми! – почти прокричал Эдвард. – Твоюмать, как хорошо…
Перевернувшись на спину, хватая воздух, как рыба, я почувствовала, как из тела постепенно выходят следы его пребывания там. Горячая жидкость смочила простынь подо мной. Ты оставил во мне часть себя, Эдвард. Я медленно повернула голову и посмотрела на него. Эдвард смотрел в потолок, восстанавливая дыхание. Кожа на груди, как и у меня, блестела. Одна нога согнута в колене – он лежал так, будто позировал для картины. Эдвард нащупал мою руку и аккуратно взял за запястье. Сев на постели, он потянулся к прикроватной тумбочке и достал оттуда наручники. - Эдвард… - …. - Я не собираюсь бежать.. - Пока ты звучишь очень неубедительно. Он ловко пристегнул мою руку к своей и швырнул ключ на комод в противоположной стороне комнаты. Тот со звоном приземлился на поверхность и соскользнул на пол за тумбой. Эдвард нахмурился, но потом лишь махнул рукой и лёг, открывая край одеяла, приглашая укутаться с ним в тепле. И мы уснули. Пристёгнутые друг к другу. Ближе к рассвету я открыла глаза. Хотела перевернуться на другой бок, но, не потревожив Эдварда, сделать это было невозможно. Во всей комнате не было ни единого телефонного аппарата, наверное, он ненавидит, когда кто-то тревожит его сон. Абсолютно ничего вокруг, что могло бы хоть как-то помочь. Я должна заставить себя убраться прочь любыми силами. Вот это назойливое самокопание постоянно настигает человека посреди ночи или как только чувствует, что он слаб, но в сознании. Я лежала и смотрела на себя со стороны. Вот моя нога слабо подтянулась и переплелась с ногами Эдварда. Вот моя рука легла ему на грудь. Быть в подобном сладком рабстве вызывает странные чувства. То, чем мы только что занимались, безусловно, было прекрасно, но какого чёрта я в наручниках? Он не доверяет мне. Он сделал меня своей, заставил быть с ним. Но на что мне жаловаться? Я жалуюсь на вещи, которые диктуют моральные нормы. Пять минут назад я физически не могла жаловаться, я вообще не думала. Но с другой стороны? Он, конечно, хорошо устроился! С ним рядом девушка, которую он может практически насиловать, когда вздумается, ублажать себя ею, держа на привязи. Но, чёрт, почему я не жалуюсь? Почему я не испытываю отвращения? Я же жалкая, как засохшая клумба. И мой цветок сорван. Я могла бы взять вот этот торшер с тумбочки и ударить его по голове основанием, бить до тех пор, пока он не потеряет сознание или не умрёт, тогда я смогла бы его оттащить к комоду, достать ключ и исчезнуть… - Белла, Белла… почему ты не замечаешь меня? Я же здесь… Всегда здесь, - пробормотал во сне Эдвард, и я уже не трогала торшер.
Мы проснулись совсем в другой позе. Я лежала на спине, голова Эдварда – у меня на животе. Он обнимал меня за бёдра, слегка постукивая пальцем по коже. Было похоже, что Эдвард настукивает ритм какой-то мелодии и напевает её лишь в уме, но не вслух. - Что это за мелодия? – спросила я, но Эдвард не обернулся. – Эдвард? Он ответил холодным тоном, выдыхая тёплый воздух мне на живот при каждом слове: - Nine Inch Nails, Only. - после чего повисла пауза, и я не знала, стоит ли спрашивать что-то ещё, но это была одна из таких пауз, когда собеседник явно ждёт чего-то от тебя. – Белла, почему у тебя кровь на бедре? – наконец спросил он, используя краткое простое имя. - А у меня кровь на бедре? - Да. - Наверное, случайно повредился сосудик. Теперь Эдвард развернулся, глядя на меня так, будто я принимала его за идиота. - Ты серьёзно? Почему ты не сказала мне?! Я… я… повредил тебя. Я сделал тебе больно! - Если есть кровь, это не значит, что мне было больно. - Чушь! - Эдвард… - Ничего бы не было, если бы я знал. - Я рада, что всё было. - Очнись! Я насиловал тебя! - Я наслаждалась… - Господи, ты просто спятила, - закатил глаза Эдвард, садясь на кровати, опираясь на подушку. Нет, это просто поразительно! Я спятила? Сейчас он был таким.. адекватным. Словно я просто приехала к нему сама, мы прекрасно провели время, посмотрели кино, поговорили, покувыркались, выдохлись, и теперь он волнуется о моём здоровье. Всё, как у нормальных людей. На мгновение мне даже показалось, что это я психопатка, а не он. Эдвард запустил руку в свои и без того взъерошенные волосы и зажмурился. Трудно было взгляд оторвать от щетины, отросшей за ночь, и я протянула свободную руку, чтобы коснуться её. Эдвард вздрогнул и поднял ресницы, медленно, как ото сна. - У тебя ведь всё болит теперь, да? – тихо спросил он. - Нет, - солгала я. Боль была, но такая далёкая, что практически не беспокоила и уж точно не пугала. Я с удовольствием впустила бы его в себя снова. - Пойдём, - вдруг позвал он, поднимаясь с постели, отчего моя рука в наручнике тоже потянулась следом. – Я хочу позавтракать. Тобой.
Всё время, пока он волок меня к комоду, куда завалился ключ, я тряслась как осиновый лист. Его резко сменяющееся настроение и намерения в данном случае не предвещали ничего хорошего. Вот, кажется, и пробил мой час. Всё сходится: зачем я теперь ему нужна, раз он попользовался мной? Теперь от меня можно избавиться любым изощрённым способом. По крайней мере, он овладел мной до убийства. Он определённо не умеет строить отношения, но сексом занимается отменно. Он отменно отымел меня, и мне понравилось. А теперь остаётся только принять мучительную смерть и посмотреть в лицо реальности – меня убьют.
В ванной комнате в стене, оказывается, была ещё дверь – встроенная душевая кабина, куда Эдвард аккуратно затолкал меня, отстегнув наручник. Он помассировал мне запястье и медленно закрыл дверь кабинки, сам принявшись за бритьё. Я не спеша вымылась, отмечая, что мышцы ног тоже начинали напоминать, что вчера со мной делали. «Шире…» - буду вспоминать это, когда Эдвард отрежет от меня кусочек. Вся эта ложная шутливость начинала раздражать. Я постаралась заткнуть мысли о «весёлой смерти» и сосредоточиться на проблеме. А у меня крупные проблемы. Можно, конечно, долго делать вид, что «я обречена», «помру, ну и ладно», «съедят, так съедят», но отрицать страх всё время – невозможно. Рано или поздно наступает момент, когда он всё равно прокрадывается и открывает тебе глаза. Я хотела спросить Эдварда, что он имеет ввиду, но лишний раз влиять на свою же судьбу, используя риск, не хотелось. Дверца открылась, он стоял на пороге кабинки, он так и не оделся с момента, когда мы поднялись с постели, поэтому я лишь таращилась на прекрасное тело перед собой, в дневном освещении осматривая каждый изгиб. - Можно к тебе присоединиться? – вежливо спросил он с лёгкой учтивой улыбкой на лице. – Я обещаю, никакого секса. А меня это не устраивает. Я закивала, как идиотка, чуть отходя в сторону, освобождая место перед собой для него. Эдвард плавно ступил за порог и тут же запрокинул голову, позволяя струйкам воды катиться по лицу и шее. Мой рот сам собой приоткрылся в вожделении припасть к коже губами.. Кровь тут же хлынула в низ живота, а сердце забилось сильнее. Я провела рукой по щеке Эдварда, теперь уже такой гладкой как мрамор, и он улыбнулся, всё ещё держа глаза закрытыми. Мне захотелось потрогать его ниже, но Эдвард перехватил руку на середине пути. - Не надо. Я же не остановлюсь… - Но я хочу… - Оставим это на потом, - заключил он, нежно положив руку мне на промежность. Его горячая ладонь пустила небольшой заряд тока по телу, я легонько простонала. – Ах, ты маленькая ненасытная девчонка… - ухмыльнулся Эдвард, шепча на ухо эти слова. Господи, да он совершенно нормален. - Трогай меня… - какая же я жалкая! - Не сейчас.
В доме зазвучала музыка, и я быстро узнала Nine Inch Nails, видимо, он любит эту группу так же, как я. Во второй раз в этом доме я вошла в кухню под его чутким руководством и заняла место за невысокой кухонной стойкой. Эдвард достал из шкафчика пару тарелок и кружек, а из холодильника – бекон, яйца, молоко и помидор. Он захлопнул дверцу ногой, чудом удерживая все продукты в руках. Вчера он держал в этих руках меня. Само предвкушение завтрака разожгло аппетит. Убедившись же, что Эдвард и правда собирается просто позавтракать, и вовсе подняло настроение, утешило. В сторону окна я даже не оборачивалась, чтобы не вызвать гнев Эдварда, ведь в последний раз за этот проступок он лишил меня девственности. В конце концов, я голодна, и сейчас не время для беготни по комнатам, которая как ни странно заканчивается сексом в этом доме. На мне снова была его футболка с шортами, пока он сам передвигался по кухне в удобных, достаточно облегающих штанах и тонкой кофте с закатанными рукавами. Едва он бросил пару кусочков бекона на раскалённую сковороду, тут же послышалось шипение (прям как моё сердце), и по кухне распространился аппетитный аромат. Как же я люблю эти утренние запахи. Они отлично сочетаются с не ранним, а немного запоздалым утром, когда все жаворонки уже, а все совы – ещё не встали. Эдвард порезал апельсин и поставил вариться кофе, а я отметила, что хотя бы завтраки в этом доме адекватные. Он также достал пару кусочков хлеба из упаковки, но не торопился поджаривать их в тостере, чтобы не остыли. Эдвард поставил передо мной тарелку с яичницей, блюдце с нарезанным апельсином и стакан молока, а сам сел напротив. Кухонная стойка была такой узкой, и мы сидели так близко, что ему пришлось развести колени, чтобы мы ими не сталкивались. Даже под столом он контролировал меня, будто следил за тем, чтобы даже мои ноги не смели повернуться в сторону выхода. Я неловко взяла вилку и нож и принялась за свой завтрак, пока Эдвард уплетал свой. Он наверняка был голоден, как волк и я сомневалась, что яичницы будет достаточно. Всё казалось таким адекватным и таким диким одновременно… - А я подумала, что ты собираешься съесть меня, - решилась я, в надежде, что его ответ хоть что-то прояснит в моей ситуации. Фактически я спрашивала его, собирается ли он меня убить. - Вообще-то я ем только животных… - спокойно сказал Эдвард, будто в принципе мог бы и людей есть. Он пожевал бекон, при этом его челюсть чуть двигалась. Лёгкая улыбка коснулась полных губ, но в глазах всё ещё горел огонек безумия, абсолютной невменяемости. Такой взгляд у сумасшедших людей. Особенный стеклянный блеск. Мне нравилось наблюдать, как он жуёт. Эдвард совсем не торопился с едой, а спокойно пережёвывал пищу, опустив глаза. - Значит ты не собираешься… - Нет, - твёрдо ответил он, но потом не секунду замер и помотал головой. – Господи, я что, похож на кровожадного маньяка? - Вообще-то да…- Эдвард посмотрел на меня, как на предательницу. С обидой. – Прости, просто всё это очень странно. - Ничего странного, - и он продолжил доедать яичницу, моя же была съедена лишь наполовину. – А ты сейчас звучишь банально до ужаса, - скривил губы Эдвард, и я почувствовала, что звучу банально до ужаса. Где границы странного? Где грань между безумием и адекватностью, между любовью и ненавистью, между теплом и холодом, между плохим и хорошим, между пошлым и сексуальным, между достойным и развратным…? Я никогда не понимала, что стоит принимать за «неправильное», а что – за «правильное», потому что все эти «хорошо» и «плохо» придумали люди, а им я не очень-то доверяю. Я просто чувствую, что чего-то делать не нужно, а что-то просто должно быть сделано. Что-то поясняю себе логически. Но есть вещи, которые вышли из под контроля. Моя голова и мои чувства сейчас не в ладах. Это не мимолётное сомнение, это продолжительное замешательство, потому что я оказалась впервые в ситуации, когда «хорошо» и «плохо» встретились на настоящей дуэли морали и принципов. А Эдвард со своей стороны был прав: что странного? Ну, сидим, завтракаем. Никто никого не обижает. Пока только я явно обидела его своим нелепым предположением. Эдвард убрал тарелки и допитое молоко и поставил на стойку чашки с ароматным кофе и гренками, которые поджарились за пару минут, пока он пристально смотрел на тостер, будто силой мысли заставляя его жарить хлеб. Он вот точно так же меня прожигает глазами. Эдвард снова сел и принялся намазывать для меня на гренку вишнёвый джем, пока я сидела, сложа руки и просто таращилась, как его руки производят столь простые действия. Похрустывающий хлеб, позвякивание металла о стенки баночки с джемом, приглушённое чваканье густой вишнёвой массы, тихое шарканье ножа по хлебу, ровное дыхание Эдварда. Мой рот был приоткрыт и в следующее мгновение готовый тост с красным джемом как вспышка появился передо мной. - Держи, - мягко сказал Эдвард и принялся намазывать джем для себя. Я откусила кусочек, и поджаристые острые крошки тут же посыпались на стол. Я едва успела подставить ладонь, чтобы не выронить их в чашку. В детстве у меня одно время была слабость – ловить мотыльков и пытаться приручить их. Я держала их в спичечном коробке или в банке с продырявленными крышечками в надежде, что они привыкнут к интерьеру их сухих и свежих листиков и никогда не захотят улетать. Они порхали в банке и шуршали в коробочке, ни один… ни один из них не протянул и дня. У них был воздух, необходимая темнота с лёгкими просветами, но они всё равно умирали. Все. Я мучительно хотела рассказать эту историю Эдварду, но не могла. Это было бы настоящим вызовом и наверняка заставило бы его почувствовать себя виноватым и только усугубить всё. Вместо этого, я переключилась на его нижнюю губу, когда Эдвард опрокинул кружку, допивая остатки своего кофе. Я всё ещё жевала тост, время от времени запивая. Аромат кофе, вишни и жареного хлеба был настолько сильным, что я никак не могла насытиться. Дно моей чашки соприкоснулось с поверхностью стола, и я поймала на себе взгляд Эдварда. Он снисходительно улыбался, глядя на меня, тем не менее, совершенно сумасшедшими глазами. Он наклонился вперёд и большим пальцем стёр остатки вишнёвого джема у меня с губ. Затем быстро облизнул палец, не прерывая зрительного контакта. - Ты такая неаккуратная, - издевательски проговорил он, чуть сощурившись. Я улыбнулась и покраснела. Эдвард смотрел на меня какое-то время без особых эмоций на лице, просто смотрел в упор. Его невероятные густые брови не были нахмурены, а губы не были сжаты. – Ложись на стол. Вау. Снова этот тон, который мне «якобы не нравится». Почему его голос в особой тональности моментально заставляет меня увлажниться? Я что, какая-то кинестетическая извращенка? Нет, я просто извращенка, раз тут же медленно поднялась со стула и уселась на край стола. Эдвард подошёл ко мне и встал между моих ног, он наклонился над ухом и прошептал: - Не бойся… Я просто хочу извиниться… Интересно как?! Клин клином? Он чуть повёл бёдрами, подходя ближе, и у меня закружилась голова. Пока Эдвард говорил свои слова, он у меня за спиной осторожно отодвигал чашки подальше вдоль столешницы. Я же сидела на краю, робко поглаживая ногами его ноги. Эдвард закрыл глаза на мгновение. Он пах кофе и вишнями, и аромат в стократ усилился, когда горячие от кофе губы коснулись моих в щедром неторопливом поцелуе. Никто не торопился, никто не вырывался. Мы закрыли глаза, но я нагло подсматривала, не в состоянии глаз отвести от его прекрасной гладкой кожи, красивых скул и подбородка. Я обхватила его лицо руками, чувствуя, как сжимается и разжимается челюсть, а язык нежно поглаживает мой собственный. Пальцы слегка надавили на точку в районе грудной клетки, и я оказалась на лопатках на столе, усыпанном нашими крошками по бокам. Губы горели от нетерпения вернуться к поцелую. Эдвард стащил с меня шорты, пододвинул стул и сел напротив. Когда же он вооружился столовым ножом с закруглённым тупым лезвием, мне стало совсем не по себе. Эдвард с жалостью посмотрел на моё шокированное лицо и взял со стола банку с джемом. Оу. Он не спеша целовал внутреннюю часть бёдер, пропустив руки под моими ногами и держа в одной – баночку с джемом, а в другой – нож. А он бы мог вспороть меня как рыбу и оставить гнить на столе. Но Эдвард лишь пошире развёл мне ноги, и я почувствовала прикосновение прохладного металла и джема на своей горячей увлажнённой коже. Моя спина выгнулась от прикосновения, но всё ещё оно не приносило облегчения, ведь это не пальцы Эдварда. - Я с тобой грубо обошёлся в твой первый раз…, - сказал он, внимательно наблюдая, как небольшое количество вишнёвой массы покрывает мою «оскорблённую им» промежность. Его тон был предупредительным, немного угрожающим. Но я не боялась, ведь от него веяло угрозой, что я получу много удовольствия, но никак не боли. Я видела, как нож скользит по мне. Эдвард поставил на пол баночку и отложил нож. Даааа…. Руки снова скользнули, чтобы придерживать меня за ноги, и я тут же положила ноги ему на плечи. - Бедная моя девочка, прости меня…. – и он припал губами к коже, что всё утро ныла без прикосновений. Успокаивающими движениями он водил языком вверх, вниз, по кругу…иногда захватывая ртом почти всё, что предоставлялось ему. А я только и могла, что напоминать себе дышать. Это как будто плаваешь в эфире под музыку собственных вздохов. Вдох-выдох, вдох-выдох. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Вдох… - Аааааххх…. Выдох… - Эдвард. Вдох… - Мм? Выдох. - Господи, что с нами..? – отчаянно спрашивала я. - Я не знаю, что с тобой, - проговорил Эдвард с поддельным безразличием, не отрываясь от своего занятия. Губы щекотали при каждом слове. Но после этой фразы темп увеличился, а мои ноги начали дрожать. Его ладонь поглаживала мой живот вверх-вниз, пока язык двигался в унисон, успокаивая и возбуждая одновременно, залечивая и раздражая каждое нервное окончание, заставляя почти засыпать, чтобы в следующую минуту практически взрываться от эмоций. Эдвард останавливался лишь на мгновение, чтобы облизнуться, неотрывно глядя на мою раскрасневшуюся плоть. Его язык не погружался внутрь, но был на грани, будто издеваясь надо мной, но в то же время сжалившись и не проникая, чтобы не причинять боль. Какой же он заботливый садист! - Эдвард.. – снова позвала я. - Ну что? – снова этот наигранный тон, будто его отвлекли от важного занятия пустой болтовнёй. Или он не играет?... - Быстрее, пожалуйста.. Я уже не могу… Эдвард зажал губами чувствительную точку, и я тут же выгнулась навстречу ему, однако, он подался назад, чтобы я не смела быть ближе, чем он позволит. - Аххх…. Ннннннмммм….. - Что? – спросил он, будто ослышался. - БЫСТРЕЕ. - Ты мне указываешь? – нахмурился Эдвард, ухмыляясь. - Я думал, ты должна расслабиться, не думать о вчерашнем, тебе же больно было.. Я уверен. - Боже… - ну что сказать, чтобы он замолчал и продолжил?! Быстрее. И он всё таки продолжил, снова припав губами к раскалённой сладкой лаве у меня между ног. Теперь он сосредоточился на измученной коже, не используя пальцы, только губы и язык. Не прошло и минуты, и я взорвалась. Я сжала его голову руками, а плечи – ногами и выгнула спину, затем отпустила, затем снова, пока он, тяжело дыша, продолжал ласкать меня, продлевая и продлевая впечатления. Не знаю, что за чёртовым окном, но там наверняка меня слышали. Мои крики, мои мольбы… не о помощи, как логично было бы предположить, когда тебя похищают, а от крышесносящего оргазма. Потому что я достаточно спятила, чтобы наслаждаться этим. Достаточно спятила, чтобы не пытаться убежать, отказать, бороться, достаточно спятила, чтобы забыть о других людях, о дорогих мне людях и наслаждаться... Пока это приносит мне удовлетворение и кайф.
